Итак, у вас задача — написать боевой очерк, чтобы возвысить или замочить какого-нибудь человека, например кандидата в президенты Дональда Трампа. Просто для примера. Вам организовали с ним интервью. На входе в помещение вас осмотрела охрана. Вы зашли в комнату и пожали ему руку. Вот что можно по этому поводу написать.

Если нужно показать, что он боится; что он жалкий и беспомощный:

Первое, что бросается в глаза, когда идешь на встречу с Доном Трампом младшим — охрана. На фоне чоповцев, которые дежурят при нём круглосуточно, он выглядит маленьким и потерянным. Кажется, что он сам чувствует себя неуютно в окружении этих ребят. Жесткое, почти болезненное рукопожатие выдает его страх. Что если завтра эти люди предадут его, как он предал нашу демократию, направив своих сторонников на штурм Капитолия в тот роковой день 6 января? Когда мы встретились, Дональд был явно чем-то озабочен. «Подбитый летчик», — промелькнуло у меня в голове. В комнате едва заметно пахло потом — тем горьковатым запахом, который источает зверь, загнанный в угол.

Если нужно показать, что он самодур и оторван от реальности:

Простой человек не может подойти к кандидату в президенты США просто так, это не его стиль. Как обычно, Трамп скрывается за расчетом охраны и обслуги: трое мощных телохранителей, пиар-представитель, гример, личный ассистент, собственный официант и вся его свита — все они изолировали босса от любых контактов с реальным миром. Заходя в комнату, первым делом ощущаешь оглушительную тишину. Специальная подготовленная площадка для интервью будто специально отрезана от звуков города Вашингтон. Слышал ли Трамп, как его сторонники штурмуют Капитолий в тот роковой день 6 января?

Если нужно показать его жестоким:

Жесткое, почти болезненное рукопожатие Трампа, — первое, что замечаешь, когда садишься с ним на интервью. Он сидит в мягком кресле, но не выглядит расслабленным. В студийном свете, который установили для этого интервью, его тяжелые брови заставляют задуматься о чем-то хищническом. Всё вокруг пропитано опасностью. Когда меня досматривала охрана господина Трампа, я заметил у одного из мужчин кобуру с пистолетом. «Это Desert Eagle?» — спросил я его. Охранник посмотрел на меня угрожающе и мне стало страшно. Наверное, так же чувствовал себя Джордж Флойд, когда офицеры трамповского режима впервые скрутили его на асфальте в тот роковой день в Миннеаполисе.

Если Трамп — наш герой и сильный лидер:

Крепкое, уверенное рукопожатие Трампа — с этого начался наш разговор с самым популярным кандидатом в президенты США от Республиканской партии. Вот уже год как Трамп со своей проверенной командой продолжает свою триумфальную кампанию по выдвижению. «Слаженность», — вот слово, которое не выходит у меня из головы перед этим интервью. Четкая работа охраны, четкий и деловой тон пиар-службы, ясные буллет-поинты его программы на аккуратно напечатанном листе из пресс-кита. Трамп сидит в мягком кресле, но выглядит собранным и готовым к решительным действиям.

Если Трамп — отец, молодец, душка и няшка:

Для нашего интервью Трамп специально попросил организовать отдельную съемочную комнату в хорошем отеле Вашингтона. Ассистент уточнил у меня заранее, во что я буду одет и что я предпочитаю пить, чтобы подобрать правильный фон, а на самом интервью нам бы ничего не помешало. Гостеприимство и теплота ощущались особенно ярко на контрасте после обязательного досмотра службы безопасности. Теплый мягкий свет, мягкие кресла, крепкое отеческое рукопожатие — было видно, что Трамп был рад мне.

Как это всё делается: берете объективные детали и обмазываете их своей интерпретацией, собирая из них ассоциативные ряды. Именно детали, а не магистральные темы. Например, нельзя сказать типа «Трамп боится», но можно сказать «По его рукопожатию казалось, что...».

Сами детали можно отбирать в пользу своей истории. Чтобы подчеркнуть разруху, можно подсветить пятнышко на ковре, слегка замятый воротничок, запах пота или что-то такое. Если нет такой задачи, эти детали можно не замечать.

И обязательно — сопоставляйте наблюдаемое с чем-то понятным людям и имеющим эмоциональное значение. «У меня зачесалась лопатка. Наверное, так же чесались лопатки у людей, которых пытали в Гуантанамо». «Из окна было видно желтеющую листву раскидистого клена — такие же клены были в Нью-Йорке 11 сентября». «В его голосе было то-то и то-то — такие же нотки я слышал в речах Гитлера и Геббельса, когда посещал музей Холокоста...»

И никто в жизни не прикопается, что вы в чем-то врете.